В ноябре 1899 года харьковский архиепископ Амвросий составил проект постановления синода об отлучении Толстого от церкви, но решение по этому проекту синодом не было принято. Вскоре—в марте 1900 года — первенствующий член синода митрополит киевский Иоанникий, согласно определению синода, секретным цирку­ляром обязал все духовные консистории объявить подведомственному духовенству «о воспрещении поминовения, панихид и заупокойных литургий по графе Льве Толстом в случае его смерти без покаяния».

Это определение синода, отвратительное по своему гробокопательскому цинизму и надругательству над болевшим в то время писателем, чье имя было гордостью всего человечества, можно рассматривать как заключительный акт истории подготовки отлучения от церкви Льва Толстого.

Выход в свет в 1899 году романа «Воскресение» и одновременное издание его за границей с сохранением всех текстов, изъятых цензурой в русских изданиях, привел в негодование и за­мешательство правительственные и высшие церковные сферы. Назначение в 1900 году первоприсутствующим в синоде митрополита петербургского и ладожского Антония, неоднократно ранее Пытавшегося ускорить церковную расправу с Толстым, наконец, крайнее озлобление оберпрокурора Победоносцева, представленного в романе отталкивающей реакционной личностью под фамилией Топорова, — все это ускорило приготовления к отлучению Толстого. К концу февраля 1901 года многолетние усилия «отцов церкви» увенчались скандальным актом, ставшим на долгое время предметом недоумения и осуждения всеми нормально мыслящими людьми всех стран, народов и сословий.

С отлучением от церкви кончается первый период сопротивления правительства и церкви просветительной и обличительной деятельности Толстого, характерный отсутствием крайних мер преследования писателя. Самодержавие и цер­ковь переходят к открытому наступлению на Толстого, поставив его церковным отлучением вне защиты силой религиозных догматов и даже как бы вне гражданских законов, что было крайне опасным, принимая во внимание бескультурье, религиозный фанатизм и черносотенный квасной патриотизм «истинно русских» людей, усиленно подогреваемые правительством и церковью в отсталых и реакционно-монархических слоях населения.

О том, какой серьезной опасностью угрожало Толстому отлучение, достаточно ясно сказано им самим в «Ответе синоду».

Итак, определение синода не было безобид­ным пастырским посланием, «свидетельством об отпадении от церкви», но являлось замаскированным призывом темной толпы изуверов и черносотенцев к физической расправе с Толстым. Подобно евангельскому Понтию Пилату синод выдал Толстого толпе фанатиков и «умыл руки». Охраняемая всеми установлениями и законами Российской империи, направленными к утверждению самодержавия и православия, церковь была оплотом и вдохновителем черносотенной реакции, и данный «отлучением» сигнал к рас­праве с Толстым представлял собой недвусмысленную и реальную угрозу.

Полицейско-жандармский аппарат и царская цензура замкнули кольцо вокруг Толстого. Было установлено особо тщательное наблюдение за каждым его шагом. Газетам и журналам запре­щено печатание сведений и статей, имеющих от­ношение к отлучению. Принимались все меры к тому, чтобы пресечь какие бы то ни было выс­тупления о солидарности с Толстым.

Однако все попытки изолировать Толстого от общества натолкнулись на массовый протест, а осуждение и резкая критика «определения» вызвали такое смятение в среде высших иерар­хов церкви, что понудило синод к выступлениям в защиту и оправдание этого акта.

Прошло лишь немногим более недели со дня отлучения Толстого от церкви, как общественное мнение России было взволновано и возмущено новым репрессивным актом самодержавия. 4 марта 1901 гола в Петербурге, на площади у Казанского собора, полиция напала на демонстрацию и зверски избила многих ее участников. Волна протеста прокатилась по всей стране.

Узнав об этом событии, Толстой сейчас же отозвался, послав приветственный адрес комитету Союза взаимопомощи русским писателям, закрытому правительством за то, что его члены решительно протестовали против полицейской расправы с участниками демонстрации, и сочувственное письмо Л. Д. Вяземскому, высланному из Петербурга Николаем II за попытку остано­вить избиение демонстрантов. Под впечатлением этого события и полицейских репрессий против студентов Толстой пишет свое обращение «Царю и его помощникам».

Ни отлучение от церкви, ни прямые угрозы расправы, ни преследования правительственных органов — ничто не могло заставить замолчать великого писателя: «Его устами говорила вся та многомиллионная масса русского народа, которая уже ненавидит хозяев современной жизни, но которая еще не дошла до сознательной, последовательной, идущей до конца, непримиримой борьбы с ними» *.


_____________________________________________________________________________________________
* В. И. Ленин. Соч., т. 16, стр. 323.